Летняя жара привольно развалилась на Марсовом поле в Петербурге. Я проходил мимо. На траве несколько молодых художников, скорей всего, студентов расположенного рядом ГУКИ, предавались краскам, кистям и бумаге.
Они рисовали полдень. Может быть, память о петровских забавах в Летнем саду, или один из гарцующих на медных изваяниях лошадей памятников, или Вечный огонь, этот пламень революции, спалившей в своём огне не одну судьбу.
И кто знает, что будет на этих листах, на которых юные творцы оставили город?
Будет ли на них смиренно течь вода Лебяжьей канавки, или гореть тот самый Вечный огонь? А может, на рисунке останется шум листвы в кронах деревьев парка?
Что бы на них ни оказалось, на бумаге останется время, лето, город. Останется этот пронизанный Солнцем вечер.
Бродский говорил, что от человека остаётся часть речи. А от художника остаются его разговоры на бумаге, его откровения в красках. Он рассказывает кистью.
Штрихи и линии - это его речь. И хорошо, если в истории останется хотя бы её часть...

23 апреля 2015 года