Я птицу услышал за синим окном,
И всё оказалось навязчивым сном.
Не зная заботы, запела она
О том, что душа моя помнить должна.

В её щебетанье, имеющем цель
Рожденье мелодии, пенилась трель
И шелест лесов, и журчанье ручья,
И всё, что в природе угадывал я.

Из бездны забот и скопленья теней
Рванулась судьба моя серая к ней,
Как если б средь сумрака зла и сует
Увидела добрый и ласковый свет.

Как просит рискнувший счастливой звезды
И странник голодный – угла и еды,
И как осуждённый – смягченья суда,
Вот так к ней и я потянулся тогда.

Она отвечала понятно вполне,
Не видя, но зная уже обо мне,
Наладивши пенье о чём-то таком
Сияющем, птичьим своим языком.

Сливаясь в одно из источников двух,
Её звонкий щебет и жадный мой слух,
Рождали пространство, в котором душа
Счастливо парила, свободно дыша.

Когда же уставши умолкла она,
Весь мир поглотила собой тишина,
И грохот сует и круженье земли
Отныне нарушить её не могли.