... Жене Гусеву


А вы когда-нибудь швыряли
лампочки о стены подъезда
без мыслей и без подтекста,
без задних... прозренья на грани?
Ранимость не может быть ранней,
Как Аней не может быть Рая.
Обида от чпока сгорает.
Осколки врезаются в память,
как лампочки взорванной пламя.

Вы били бутылки о стены
московских облезлых котельных?
Ловили бычков вы из пруда?
Спускали к трамваям запруды
по склону из лужи извечной
вагоновожатым переча?

Вы лазили в форме на стройку
к прорабам суровым и строгим?
Вы жгли на помойках диваны?
Тогда вы знавали нирвану
хмельного московского детства.
(Его уже нет по соседству.
Иным наливаются гроздья...)
Ранимость не может быть поздней.

Вы бегали в марте по пруду?
Тот треск я во век не забуду.
(Вот льда или наста?.. Неважно.)
Ранимость случилась однажды.
Лежат на ранимости льдины.
Там Олей не может стать Дина,
и многое сделаться явным.
Ранимость как детство реальна.
Ранимость, как детство, наивна.

Её воплощения – дивны.

Но Верой становится Надя.
Порою на час. Когда – на день.

И каждую кличу я Любой.

Ранимость не может стать грубой.
Она нас толкает по свету.
Ни звука, ни вкуса, ни цвета.
Стихов не покажется мало.

Я Галю боюсь назвать Аллой.
Моргает звезда в поднебесье
припевом сложившейся песни.

* * *

А вас когда-нибудь били
по челюсти? Без причины.
Вы чувствовали себя дурачиной,
зная, что правда Ваша?
Хоть Ликой не станет Наташа
печалится глупо... и блёкло
Как впрочем слоняться по стёклам.

Обида бывает прогорклой.
Смердит как болото неправда.
Но больше других тебе надо.
Под солнцем палящим незримо.

Ты ждёшь как спасенья ранимость.


< 17 июля 2008 года>