Запружены улицы, яблоку негде,
И был офицер снисходительно вежлив,
Подтянут и строен, в парадной шинели
И ласково так поторапливал: «Шнеллер».
Но был автоматчик разгневан и яр, –
С утра ни росинки, ни капли хотя бы, -
А люди, как в прорву, всё шли в этот яр,
В чёрный сентябрь, в чёрный сентябрь.

Припев: Кому это нужен другой календарь,
Обычный совсем уже невмоготу,
Желающих много, чтоб было всегда
Двенадцать чёрных сентябрей в году.

Собрались пловцы, бегуны и атлеты,
Собрались здоровье и сила планеты,
Был праздник, и дух недоверия изгнан,
И Мюнхен играл в Олимпийские игры.
Но перед рассветом зловещим раскатом
Рыгнули, как в Бабьем, стволы автоматов,
Приглушены гимны, приспущены стяги –
И траур, и траур – чёрный сентябрь.

Припев.

Друзьям и врагам я желаю, поверьте,
Чтоб все умирали естественной смертью
И чтобы без воен, без крови и нервов
Арабов и русских, евреев и негров.
По глупости может, а может завидно,
Обидное слово вдруг скажут ехидно,
И камень на сердце, и тело горит:
Я знаю, что это – опять сентябрит!

Припев.